Январь

Вниз по лестнице, быстрее, быстрее, как в детстве, через две ступеньки, по вороху елочных иголок, оставшихся здесь после массового выноса засохших, отработавших свое в новогодние праздники, деревьев. Распахиваю дверь и слепну от январского солнца, так что слезы из глаз и губы в улыбку.

А теперь не спеша, вдыхая морозный воздух, обжигая холодом горло, по хрусткому снегу, считать солнечные блестки. Люди похожи на нахохлившихся воробьев. Старушки медленно ползут по скользким, не чищенным дорожкам. Дети, румяные и расхристанные, со сползшими набекрень шапками, в развязавшихся шарфах, играют в снежки. Им жарко, им праздник, им хорошо.

Над старыми хрущевками из каменных вытяжек-труб валит пар от десятков работающих колонок, а кажется будто кто-то разжег маленький камин и топит его ароматными фруктовыми дровами.

Бегу к синему почтовому ящику, на нем огромная снежная шапка. Стряхивая перчаткой легкие хлопья, вкладываю в его холодное нутро две открытки. Одну в Белоруссию, вторую в Нидерланды. Открытки из этого чудесного зимнего дня, морозного и солнечного, когда каждый второй невольно вспоминает Пушкина, с его записавшимися на подкорку стихами.

На минутку забегаю в магазин, покупаю вот только что привезенный хрустящий хлеб и отламываю корку. На морозе его вкус совсем другой. И все вокруг веселое, праздничное. Даже люди в очереди, оживленно обсуждают погоду, смеются и шутят, вежливо благодарят. Наконец-то зима… Такая, которую даже я капельку люблю.

А. С.